Поражения под Татищевым и Сакмарой

Екатерина II, испытывая немалое смущение и беспокойство, старалась убедить общественное мнение в стране и за рубежом в малозначительности событий под Оренбургом. В письмах к Вольтеру предводителя восстания она насмешливо именует «маркизом Пугачевым», его повстанцев — «грабителями», «бездельниками»; пытается уверить, что справится с «разбойником» одно казанское ополчение (4 тыс. человек). То же повторяет в письме прусскому королю Фридриху II: это — «толпа разбойников... более негодная и достойная презрения, чем опасная... Если эта неприятная для меня шалость доставила удовольствие моим врагам, то я имею причину думать, что это ненадолго».

Гусары.

Одновременно императрица торопит Бибикова, и он, со своей стороны, принимает самые энергичные меры для мобилизации военных сил. С конца декабря к Волге подходят регулярные войска. Бибикова же беспокоили известия о слухах, бродивших среди солдат. Они были недовольны тяготами службы. Некоторые говорили, что человек, появившийся под Оренбургом, не Пугачев, а настоящий император. Сержант Филипп Мухин из Владимирского полка передавал вести об императрице:

- ...Государыня уже трусит, то в Раненбом (Ораниенбаум.— В. Б.), то туда, то сюда ездит; а графов Орловых и дух уже не помянется.

Солдаты заявляли даже, что сложат оружие перед «государем».

Пугачев, понимая важное значение Татищевой крепости, вышел из своей ставки, в которой оставил М. Г. Шигаева за начальника, со значительной частью сил. В Татищеву же по его приказу из Илецкой крепости пришел А. А. Овчинников. Всего собралось от 8 до 9 тыс. повстанцев. Они имели 36 пушек. Крепость укрепили — в разрушенных местах стену дополнили снежным валом, облитый водой, он обледенел и стал внушительной преградой. Пугачев сам расставил пушки. Измерил расстояния от орудий до предельных пунктов на пути вероятного наступления противника, расставил там колышки. Канониров наметил заранее из числа «самых проворных людей», сам же, по словам Почиталина, «показывал правильно стрелять».